получил эти данные, во-вторых, уж прошу прощения, напрямик выскажусь, предыдущие сыскари не горели желанием копать и докапываться…

— Послушайте, — прервал Лев Иванович, решив, что пришла пора для разведки боем, — а почему вы лишь под подпиской, не в предвариловке?

И на этот раз расчет оправдался: в некрупных прицельных глазках явно промелькнуло искреннее разочарование, мол, и этот следачок того, не блещет.

«Давай, давай, милый, разочаровывайся далее. Перед тобой — полный идиот, старый, замшелый полкаш, которому ни до чего дела нет».

Уже вольготно откинувшись в кресле, Радаев сплел в коврик мосластые пальцы и ответил, чуть растягивая слова:

— Под подпиской я потому, что никуда деваться не собираюсь. А не в предвариловке я потому, что ваши коллеги сочли, что раз уж я на день пропажи Леры находился по ту сторону океана, то вряд ли причастен к ее исчезновению. К тому же мне-то зачем это надо?

Кто-то приоткрыл дверь и, увидев, что в кабинете посторонний, прикрыл. «Видимо, Верочка. Или Станислав решил дожидаться новостей в коридоре. Что ж, разумно».

— Хорошо, оставим. Что за новые данные вы хотите презентовать?

Радаев, тотчас стерев с лица улыбку, извлек из заднего кармана джинсов телефон, протянул Гурову:

— Этот телефон я нашел вчера вечером. Тут фото. У Леры есть любовник, и сбежала она наверняка к нему.

Глава 14

— Причудливая история, — помолчав, признал Гуров. — А позвольте спросить, вас никогда не смущала разница в возрасте? Вам сколько лет?

— Двадцать семь.

— А ей, стало быть…

— Лера Паскевич — это товарный знак, это символ, — прервал Радаев, усмехаясь. — Она вечна, она не имеет возраста.

— Но она все-таки женщина, — мягко напомнил сыщик, — а вы, простите, сколько времени в совокупности проводили в России?

— Немного, до последнего времени. Последний раз я прилетал год назад. Понимаю, к чему вы. Женщине одной туго, не выдержала. К тому же эти паскудные истории с якобы шпионажем и изнасилованием…

Вполне искусно изобразив недоумение, Гуров спросил:

— Что вы имеете в виду?

Радаев глянул с подозрением, но полковник задал вопрос и ждал ответа без тени издевательства, сомнений и, главное, интереса.

— Простите, — помолчав немного, покаялся посетитель, — когда на тебя столько всего сваливается, думаешь, что весь мир в курсе твоих бед.

— У вас неприятности? — участливо уточнил сыщик.

— Если можно назвать американскую тюрягу неприятностью, то да, — вежливо согласился Радаев.

— За что же, если не секрет?

— Я ж объясняю. Или, полагаете, шучу? По версии федерального прокурора, я шпион и насильник.

Гуров невежливо присвистнул:

— Что ж, посягали?

Радаев решительно отверг обвинение.

— И в мыслях не было. Мне-то зачем?! Просто после истории с педосвитерами…

— Час от часу не легче. Это что за триллер?

— В октябре я отказался выходить на лед для участия в предматчевой раскатке в радужном свитере.

— Вы верующий человек?

— Это неважно, — отрезал Радаев. — По контракту я обязан участвовать в благотворительных мероприятиях, как и вся команда. А такого рода вещи никакого отношения к благотворительности не имеют. И, хотя в самом матче я сыграл, а позже пояснил свой поступок, все равно понимания не нашел.

— А если бы вам предложили деньги, вы бы согласились? — невинно спросил Гуров.

— Нет, — вежливо ответил тот.

— Много денег, — уточнил сыщик.

— Вам, должно быть, не хуже меня известно: деньги кончаются — позор остается.

— Хорошо, продолжайте.

— Нечего продолжать. Поднялся вой, но поскольку клуб отказался разрывать со мной контракт, а русский баран был нужен до зарезу, тотчас обнаружились утечки какой-то информации и какая-то девочка-даун со своей секс-историей, и я загремел в тюрягу.

— И как выбрались? Как сюда-то попали?

— Знаете, кого бы другого я к черту послал, — помолчав, признался Радаев.

— Но не меня. А почему?

— Само собой, это ж я сам к вам пришел.

— Радаев, что у вас с головой? — спросил Гуров весело-зло. — Что, не врете никогда?

— Конечно вру, — признался он и улыбнулся, уже по-хорошему, не кривя рот. Стал куда приятнее, и на щеке образовалась несерьезная, не по возрасту, ямочка. — Но всегда попадаюсь. Выбрался-то я относительно просто: помогли и из России, и из команды, набрали на залог, потом — на частный самолет до Канады, чтобы таможню американскую не проходить, потом — на билет до Стамбула. Короче говоря, я сбежал и поспел как раз к сюрпризу с Лерой, деньгами и клубом.

«Он в самом деле или не врет, или искусно блефует. Что за партию он ведет? Мотивы его логичны, понятны, на первый взгляд — в самом деле нет у него никакого интереса в пропаже супруги; более того, она куда полезней ему живой».

Гуров осмотрел телефон — старенькая серебристая «Нокия»-раскладушка — нажал на кнопку сбоку. О чудо, раскачался старик, запросил пин.

— Тринадцать ноль три, — не дожидаясь вопроса, подсказал Радаев, — не сомневайтесь. Фейс-айди тогда не было, идентификации по отпечаткам тоже.

— Код-то откуда знаете?

— У нее памяти на цифры никакой, везде день рождения.

— Чей?

— Мой. Ладно, дальше сами посмотрите, почитаете. Разберетесь?

Гуров пообещал, что да, разберутся.

— Расписаться где-то надо?

— Сейчас решим. Да, а где же вы его нашли? Квартиру тщательно обыскивали.

Мизерная заминка, на долю секунды, и все-таки…

— Радаев?

— Был у нас такой тайничок, для личных вещей и драгоценностей… вы записывать будете?

— Давайте лучше сами. Сумеете?

— Я постараюсь.

— Только, попрошу вас, поразборчивее, — напомнил сыщик.

В самом деле, для спортсмена почерк у него был хоть куда, вполне читабельный, даже каллиграфический. И то, что было написано, — мягко говоря, заинтересовало.

— Тайник, стало быть, за розетками. И вы о нем знали?

Радаев приложил палец к губам:

— Это большая тайна. Конечно; правда, жена была уверена, что не знаю.

— Вы-то откуда пронюхали?

— Глаза есть, мозги есть. Да и когда дома долго не бываешь, неужели не разглядишь, какие розетки замызганные, а какие канифолят чаще всего.

— Канифолят, — повторил сыщик, — протирают, значит?

— Именно.

— Умно, — признал Гуров.

— Да, — подтвердил Радаев.

— Скажите, с чего жена ваша так была озабочена безопасностью? — как бы между прочим уточнил сыщик. — Возможно, ей угрожали, или были попытки ограбления…

— Насколько мне известно, нет. Просто она очень осторожна и недоверчива, на банки особо не полагается. И после нескольких казусов с навязчивыми поклонниками — очень внимательна к вопросам безопасности. Видите, даже телефон кнопочный, чтобы не отследить по локации.

— Как же вы говорите, что пин везде одинаковый.

— Так ведь не ее день рождения, мой, — напомнил Радаев. — Мой-то кто помнит?

— У вас тут что, никого нет, ни друзей, ни родни?

— Близких нет.

— И в Америку, натурально, не собираетесь?

— Угадали.

Помолчали. Сыщик видел, что сказано